Доходчиво (СР)
Feb. 2nd, 2015 11:42![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
gabblgobЗадом дышать трудно
В России история, как хромая кобыла, ходит по кругу, повторяя раз за разом одни и те же ошибки. И поэтому мы — вечно догоняющие. Петр I догонял, стараясь жестокими пинками высадить Русь долгополую в сторону Европы, то есть науки и цивилизации. Не получилось. Потому что брал он только технические цветки, в упор не видя корешков свободы, которые оные евроцветки и питали. Оттого и не прижилось на наших подзолистых почвах сие бесовство — петровские реформы кончились крахом: короткий рывок на крови (четвертью населения страны расплатился малоголовый царь за этот рывок) в итоге вновь сменился отставанием. Рабская страна в принципе не могла угнаться за теми государствами, где труд был свободен.
Поражение в Крымской войне вновь яркой лампой продемонстрировало это отставание. О котором без устали говорили в течении полувека все в России, включая большевиков. А когда последние пришли к власти, попытались это отставание ударно ликвидировать, но увы — по петровским лекалам: завезти в страну только индустриальные вершки, не ввозя корешков свободы. Хуже того! Не очень сильные зачатки свободы, которые были в стране до 1917 года, были окончательно втоптаны в грязь Традиции, на сей раз задрапированной красным кумачом.
Результат? Как всегда — провал.
В связи с вышеизложенным вынужден напомнить:
В чём же причина? А причина в том, что ордынская верхушка так и не сумела преодолеть в себе смешанного с суеверным страхом пренебрежения к первооснове Знания — гуманитарным наукам. Сами того не замечая, они оказались в роли медведя, персонажа детской сказки про вершки и корешки, который постоянно попадал впросак, каждый раз выбирая не то, что было ему нужно, а то, что ловко подсовывал ему хитрован-мужичок. Они всё время пытались получить «вершки» — технологии, в т. ч. военные, первоклассную школу и науку, а «корешки» — свободу и произрастающую на её почве культуру, и методы воспроизводства этой культуры — гуманитарное знание, без коих никакие технологии, никакая школа и наука невозможны — оставить за бортом. Естественно, ничем путным эти потуги не увенчались. Проверено лично тов. Сталиным и Берией: недостаточно выбивать зубы инженерам и вставлять на место настоящих золотые и платиновые, и держать на жирном пайке за решёткой тоже не помогает — приходится обращаться к иностранным специалистам, обладающим, помимо знаний, ещё и культурой, и на их горбу въезжать с «Поехали!» на космическую орбиту. Вот эту неразрывную связь Культуры, Истории и Знания не смогла осознать (редкий случай, когда без тавтологий не обойтись!) советская «элита», а её плоть и кровь — «элита» нынешняя, по-моему, даже не пытается. (При этом она же буквально не вылазит из ницц и куршавелей, а её отпрыски — из оксфордов и гарвардов. Они настолько охамели и превознеслись в самоненависти, что даже места своего гнездования принялись именовать чужими словами на чужом языке!) И, похоже, что это навсегда. Вековой мечте Московской орды — научиться всему «нужному» на Западе, да и повернуться к нему жопой — мечте, озвученной ещё Петром Первым — не суждено было осуществиться в первой «половине» — научиться (поскольку запустить у себя НТП в автоматическом режиме не выходит, несмотря на два столетия попыток) и суждено во второй: демонстрировать миру жопу как раз получается превосходно.
Но победы не будет.
Вся история разнообразных «догоняющих модернизаций» на периферии Первого мира неопровержимо доказывает: любые попытки импорта «вершков» — технологий, при неустанных попытках оторвать эти «вершки» от породивших их «корешков» — свободы выражения мнений, верховенства закона, эмансипации личности — ведут к неизбежному краху «модернизационных проектов». Учёные с мировыми именами не едут в Сколково, предприниматели не вкладывают средства в инфраструктуру, симфония грандов и пополо ни в какую не складывается — свирепый рагульский меркантилизм невозбранно правит бал на подведомственных просторах, дотла выжигая основу, на которой произрастает благополучие обществ — а именно, взаимное довериекак решающее условие возникновения горизонтальных социальных связей, без чего никакого обмена продуктами труда, то бишь экономики, не может быть по определению. Общества, где такие связи либо вовсе отсутствуют, либо рудиментарны, отчаянно несчастны и бедны — при том, что верхи этих обществ буквально купаются в богатстве. Однако по пристальном рассмотрении это богатство оказывается химерой: состояние окружающего обитаемого пространства таково, что обладатели богатств не могут свободно пользоваться своим богатством и вынуждены проводить время — и расходовать средства — там, где инфраструктура несравненно развитее. Постичь неразрывность «вершков» и «корешков» периферийным элиткам мешает многое, а в первую очередь — институциональное невежество. Мало того — своим невежеством они даже гордятся. И, загордившись окончательно, они решают: а ну её, эту модернизацию, к чёрту — как в бородатом анекдоте про цирюльника, который, пару раз порезав клиента неловкой рукой, вдруг с криком «Не получилось! Не получилось!» принимается со всей дури полосовать беднягу бритвой. А заканчивается всё очень просто: на окормляемой территории наступает Сомали. С несказуемой духовностью, а как же — и актуализировавшимся адом, где, кроме духовности, никому и ничему нет места.
Интересно и то, что ничего, по сути, нового пропаганда изобрести не может. За основу своих камланий она берёт всё тот же руссоистский культ «благородного дикаря», о чём уже сотни раз сказано-пересказано, приправляет руссоистским же антиколониальным пафосом, замешивает на совершенно африканском по сути, как две капли воды похожем на негритюд, бульоне «мы русские — какой восторг!», посыпает мелко нарезанным стружкой фальшивым мессианизмом «Москва — третий Рим!», и блюдо готово. Очень интересно вспомнить, что Руссо родил свой антиколониальный пафос в рамках французского имперского нарратива, для того, чтобы впрыснуть его полякам для борьбы с русским и австрийским владычеством на пространстве Интермариума, каковое владычество воспринималось французской элитой весьма остро (а фантомные боли ощущаются до сих пор). Теорию «щита срединного мира» тоже придумал полякам Руссо. Ну, а русские подхватили эту инфекцию уже от поляков. Понятно, что в процессе передачи зараза несколько трансформировалась, однако узнать её характерные признаки всё же можно. Но кому какое дело?! От пропаганды же не оригинальных идей требуют — скорее, наоборот. Главное, «пипл хавает» и пищит от удовольствия. (Ну, и чем такая мешанина лучше всё того же консьюмеризма?) Конечно, у особо одарённых особей из числа наёмных «властителей дум» сюда добавляется антицивилизационный парез в несочетаемом на первый взгляд миксте с призывами к радикальному просвещению, — но это лишь на первый взгляд*. На самом деле понятно: только технически натасканный дикарь может хоть как-то противостоять неумолимой поступи Цивилизации, — вспомним Мохаммеда Атту и всё того же Бин Ладена. Неважно, что в итоге они плохо кончают: смысл не в достижении результата, а в процессе, — задержать любой ценой, выиграть год или два. Такой натасканный дикарь и есть идеал неоруссоиста-реверсиониста («верните всё назад!!!»), мнящего себя не просто умным, а мыслителем, да ещё и самобытным мыслителем. Между тем он не понимает (или понимает, но действует с умыслом, противоположным пониманию) очевидного: никакие высокие технологии невозможно заполучить, не развивая науку — собственную науку, а её, в свою очередь, невозможно развивать без образования и, шире, культуры, основой которой становится — западный Город и западный Университет. А эти явления разрушают архаическую идиллию реакционного руссоистского романтизма до основания.
Первопричина слабости «анти-Запада» в том, что он, во-первых, не «за» что-то, а «против» чего-то; во-вторых, в том, что он — всего лишь дериват Запада, его неукротимого духа и всепроникающего влияния. «Анти-Запад» ничего позитивного, кроме сомнительной «традиции», не несёт, — в то время как
…человек Запада ещё в раннем детстве, только что встав на задние лапы, видит всюду вокруг себя монументальные результаты труда его предков. От каналов Голландии до туннелей Итальянской Ривьеры и виноградников Везувия, от великой работы Англии и до мощных Силезских фабрик — вся земля Европы тесно покрыта грандиозными воплощениями организованной воли людей, — воли, которая поставила себе гордую цель: подчинить стихийные силы природы разумным интересам человека. Земля — в руках человека, и человек действительно владыка её. Это впечатление всасывается ребёнком Запада и воспитывает в нём сознание ценности человека, уважение к его труду и чувство своей личной значительности как наследника чудес, труда и творчества предков.
Труд горожанина разнообразен, прочен и долговечен. Из бесформенных глыб мёртвой руды он создаёт машины и аппараты изумительной сложности, одухотворённые его разумом, живые. Он уже подчинил своим высоким целям силы природы, и они служат ему, как джинны восточных сказок царю Соломону. Он создал вокруг себя атмосферу разума — «вторую природу», он всюду видит свою энергию воплощённой в разнообразии механизмов, вещей, в тысячах книг, картин, и всюду запечатлены величавые муки его духа, его мечты и надежды, любовь и ненависть, его сомнения и верования, его трепетная душа, в которой неугасимо говорит жажда новых форм, идей, деяний и мучительное стремление вскрыть тайны природы, найти смысл бытия.
Будучи порабощён властью государства, он остаётся внутренне свободен, — именно силой этой свободы духа он разрушает изжитые формы жизни и создаёт новые. Человек деяния, он создал для себя жизнь мучительно напряжённую, порочную, но — прекрасную своей полнотой. Он возбудитель всех социальных болезней, извращений плоти и духа, творец лжи и социального лицемерия, но — это он создал микроскоп самокритики, который позволяет ему со страшной ясностью видеть все свои пороки и преступления, все вольные и невольные ошибки свои, малейшие движения своего всегда и навеки неудовлетворённого духа. Великий грешник перед ближним и, может быть, ещё больший перед самим собою, он — великомученик своих стремлений, которые, искажая, разрушая его, родят все новые и новые муки и радости бытия. Дух его, как проклятый Агасфер, идёт в безграничье будущего, куда-то к сердцу космоса или в холодную пустоту Вселенной, которую он — может быть — заполнит эманацией своей психофизической энергии, создав — со временем — нечто не доступное представлениям разума сегодня.
(М. Горький, «О русском крестьянстве», Издательство И. П. Ладыжникова. Берлин, 1922)
Вот это всё пургиняны люто ненавидят, внушая свою ненависть «морлокам» и пытаясь убедить их в том, что «вершки» — технологии и науку — можно получить без «корешков» — свободы. Нельзя — на этом погорел даже великий Сталин. Участь догоняющей модернизации без полного, последовательного и предельно ясного осознания — и восприятия! — самой сути того, что увело вперёд тех, кого теперь нужно изо всех сил догонять — это вечный и бесплодный бег вдогонку. И когда «обманутые» — а на самом деле обманувшие себя сами — догонятели начинают смутно догадываться об этом — тогда вся их ненависть превращается в знакомый (опять же, придуманный на Западе — не исключено, что специально для них) оксидентализм. Закукливайтесь в своей ненависти и отсталости, прекращайте развитие — никто не станет мешать. Круг замыкается. Победа футурошока над разумом становится окончательной, закрепляется и начинает бесконечно реплицировать себя в поведенческих паттернах поколений.
Точка.
Впрочем, иногда дикарям удаётся оторвать кусок от цивилизованного мира, и, урча и захлёбываясь слюной, сожрать его с потрохами. Но, покуражившись, сыто отрыгнув и вволю нагадив вокруг, дикарь обнаруживает себя всё на той же исторической помойке, посреди руин и мусора — где и пребывал до того, как ему повезло попировать. Именно так и произошло с цивилизованным Ближним и Средним Востоком, где ислам, растоптав воистину великие достижения культуры и науки персов, ассирийцев и ромеев, теперь надувает щёки и перебирает чётки, делая вид, будто пребывает в Вечности, в чём по определению ничего не смыслит.
Originally published at Ardet Verbum. You can comment here or there.